Пролог.
Движение её глаз. (Переводчики: rrunover, Dessi)
Всё началось в застывшем мире каменных, почти недвижимых, фигур.
Её глаза, две луны под ярко-белым лбом, как трещины в мире правил, логики. Ум звездолета, видимый через призму их удивления, начал вносить свои изменения.
Она с минуту смотрела на статую твердым, немигающим взглядом. Протестующие слёзы размывали изображение, но взгляд Рэтер не дрогнул. Ещё минута и один глаз дёрнулся, приходя в ритм с сердцебиением.
Она продолжала смотреть.
- Ха! - наконец провозгласила она. - Я видела, что он двигался.
- Где? - спросил неубежденный голос в её голове.
Рэтер потёрла глаза руками, открыв рот, преисполненная благоговейного страха из-за красных звезд, мерцающих под веками. Её моргания потерялись среди минут, и она искоса смотрела на пыльную городскую площадь.
- Его нога, - объявила она. - Сдвинулась. Но может быть... только на сантиметр.
Голос приблизил звук, мягкий вздох рядом с ухом Рэтер сообщал о том, что не совсем отвергает её заявление.
- Возможно только миллиметр. - предложила Рэтер. Неуверенный акцент колебался на последнем слове; она не привыкла к крошечным единицам измерения, хотя из-за работы отца она изучила световые годы и метапарсеки достаточно хорошо.
- Через три минуты? Возможно микрометр, - внушал голос в её голове.
Рэтер повторила незнакомое слово. В ответ на её вопросительную интонацию программа мгновенно вызвала необходимую подсказку. Образы возникли поверх камней, окружающих площадь: сначала это была метровая палка, сотая часть которой была подсвечена красным, затем подсказка помигала и увеличила сотую часть предыдущей части и наконец, завершая визуальное сравнение шести порядков разницы между метром и микрометром, был показан разрез человеческого волоса, раздутого и корявого, как почерневшее больное дерево.
- Так мало? - прошептала она. Небольшой вдох смягчил фокус её глаза, измеряя количество адреналина в кровотоке. Показатели её простого страха: то, что расстояние может быть таким небольшим для существа настолько медленного.
- Около половины того, что есть на самом деле, - сказал голос в ее голове.
- Ну, - пробормотала Рэтер, откинувшись в прохладную тень вдоль каменной стены. - Я знаю, что видела движение.
С выражением триумфа на лице она снова взглянула на каменное создание.
В её белые косы были вплетены черные нити, нити, которые двигались в её волосах в медленном танце, как усики некоторых хищников на дне океана. Этот беспокойный клубок всегда искал наилучшее положение, чтобы захватывать озвученные слова Рэтер, движения глаз, выделения кожи. Состоящие из экзотических сплавов и сложных конфигураций углерода, усики были наделены интеллектом, который сопутствовал их движению и самообеспечению. Но микроволновая связь соединяла их с реальным интеллектом: с ИИ ядром на борту звездолета Рэтер.
Две чёрные нити извиваясь заползли ей в уши и свернулись клубком рядом с барабанными перепонками.
- Статуи всегда двигаются, - сказал ей голос. - Но очень медленно.
Затем он напомнил ей держаться в другой стороне от солнца.
Она была очень бледной девушкой.
Даже здесь, на Петравэйл, отец Рэтер настаивал на том, чтобы она брала с собой телохранителя, когда уходит одна. Город был достаточно безопасным, в основном он был населен академиками, которые изучали местные холодные и медленные формы жизни. Литоморфы были не в состоянии самостоятельно представлять угрозу, если только они не останавливались на сто лет или около того. И Рэтер было, как она выразилась, почти пятнадцать, возраст большинства в Домашней Группе. Несмотря на использование вычислительной мощности звездолета ИИ, телохранитель все еще прославился только как нянька. Голос в ее ушах постоянно предупреждал о солнечных ожогах и запрещал некоторые виды наркотиков.
Но в целом, это была неплохая компания. Он много знал.
- Сколько времени заняло бы передвижение в микрометрах? - спросила Рэтер.
- Сколько времени нужно взять? - даже с их близкой связью, ИИ не мог читать ее мысли. Над этим все еще велась работа.
- Чтобы полностью добраться до северного диапазона. Наверное, миллион лет? - рискнула она.
Звездолет, для которого в секунду было лишь 16-терафлоп задумчивости, проводил бесконечные минуты каждый день, находясь в планетарной библиотеке. Вопросы Рэтер прибывали в пакетами, стаями, наплывами.
Никто не знал, как рождаются литоморфы, но она догадалась, что они водятся в ужасных пещерах северного диапазона.
- По крайней мере, сто тысяч лет, - сказал ИИ.
- Такое долгое путешествие... На что это будет похоже?
ИИ покопался в своём пакете визуального программного педагогического обучения, применил его огромную вычислительную мощность (достаточной для высшей математики и астронавигации), и показал вид этого долгого и медленного путешествия. В видении Рэтер ускорила течение дней и ход звезд, пока они не превратились в невидимые вспышки. Это напевало подсознательный импульс сезонных изменений и рисовало бодрое колебание рек, изменяющих курс, медленно, но видимо для танцующих горных родственников.
- Да, - тихо сказала Рэтер, её голос стал хриплым. ИИ наслаждался расширившимися зрачками, красные паутинки расцвели на её щеках. Затем он пересмотрел видение, что создал, пытаясь узнать, какие правила ума и физиологии связывают мерцающие картинки и реакцию девушки.
- Они не очень медленные... - пробормотала Рэтер. - Просто мир так быстр...
Исайя, отец Рэтер, посмотрел на статуи Петравэйла.
Их гигантские формы заполняли площадь. Ими усеяна высокая вулканическая гора, которую видно в городе. Они купаются в реках, которые образовались на черных экваториальных равнинах, окрашивая воды, бегущие вниз по течению, цветом ржавого металла.
В первый раз, когда он приехал сюда, за годы до этого, Исайя заметил, что во время коротких и внезапных дневных дождей появляется черная грязь, которая искрится цветными завитушками, когда солнце возвращается.
Они были, несколькими десятилетиями раньше, очень даже живыми. Человечество всячески изучило фантастических медленных существ, начиная с обнаружения их ледяного, целеустремленного, возможно даже осмысленного движения. Рядом с каждым литоморфом была установлена мемориальная доска, в которой был временно ряд прошедших сорока лет: дюжина шагов, поворот головы, по скольку другой из его вида проходил - несколько слов на их геологически преднамеренном жестикуляционном языке.
Большая часть тела существ была скрыта под землёй, оберегая свои секреты от глубинных радаров и гравитационных изображений. Видимая часть была своего рода стебельком, прорезавшимся на поверхность подобно плавнику дельфина, рассекающего воздух.
Исайя был здесь, чтобы украсть их истории. Он собирал их.
- Сколько времени мы будем оставаться здесь? - спросила Рэтер.
- Это решит твой отец, - ответил ИИ.
- Но когда он это решит?
- Когда наступит время.
- Когда оно наступит?
Такие расспросы когда-то сломали диалоговое обеспечение ИИ. Шаблоны речи Рэтер были как у ребенка моложе её лет, из-за путешествий во внешнем мире с ее молчаливым отцом и ИИ за компанию. Рэтер никогда лаконично не формулировала то, что хотела бы узнать, она перечисляла все аспекты вопроса, нападая на него, как кучка мелких хищников на большое животное. Её спутник ИИ мог только отбиваться ответами до тех пор, пока Рэтер (часто неожиданно) не была удовлетворена.
- Когда найдет хорошую историю здесь, твой отец решит уйти.
- Историю вроде какой?
- Он еще не знает.
Она кивнула. По гальванической реакции её кожи, зрачков, постепенному замедлению сердцебиения, ИИ увидел, что она осталась довольна. Но появился еще один вопрос.
- Почему бы тебе просто не сказать?
В Пространстве, информационное путешествие не длиннее, чем транспортировка и сбор историй, благодаря которым Исайя обогатится, прибыв с ними первым. Стандартная сеть передачи используется нечасто, быстрые беспилотные корабли двигаются по фиксированному графику. Беспилотные корабли разносили новости по всему Пространству с предсказуемой и нейтральной эффективностью, собирая информацию для централизованных узлов, рассеивали её по расписанию. Сборщики как Исайя, с другой стороны, были неэффективны, непредсказуемы и, самое главное, недобросовестны. Они сокращают путь через концентрическую сеть беспилотника, минуя переходы, из-за погони за прибылью. Исайя признал бы, что обнаружение астероидов здесь могло бы затронуть тяжелые рыночные элементы и проскочить сразу между двумя пунктами намного быстрее, чем беспилотные корабли, тратящие несколько драгоценных часов. Успешный Сборщик знал о рынках многих планет, был знаком с агрессивными инвесторами и беспринципными спекулянтами. Иногда, собирал известия о смертях знаменитостей, неожиданных браках, или арестах, которые могли быть проданы для развлечения. А некоторые Сборщики были информационными пиратами. Исайя сам опубликовал несколько романов Сет-мэйра Виина, его любимого писателя, переведенных автоматически в пути на звездолёте ИИ. В некоторых системах версия Исайи была доступна за несколько недель до назначенного выпуска.
Странствующий образ жизни Сборщик Исайя и Рэтер вели по всему Пространству, но всегда возвращались в Петравэйл. Его усовершенствованные инстинкты хорошего Сборщика подсказали, что тут что-то происходит. Фантастически медленный народ должен что-то делать. Он мог провести несколько недель, а иногда и месяцев, наблюдая за каменными существами, интересуясь, кем они были прежде. Исайя не знал, что это могло быть, но верил, что в один прекрасный день они, так или иначе, станут приходить в себя.
И это будет сенсацией.
- Как долго литоморфы живут?
- Никто не знает.
- Что они едят?
- На самом деле, они вообще не едят. Они —
- Что делает тот?
Воспитатель получил доступ к планетарной библиотеке, остановившись на десятилетиях исследований животных. Но недостаточно быстро, чтобы ответить перед-
- Что они думают о нас? – спросила Рэтер. – Они могут нас видеть?
По поводу этого у него ответа не нашлось.
Возможно, литосы заметили мельтешение существ вокруг них или, скорее, отметили полупостоянные здания вокруг площади. Но реакция литоморфов к внезапному человеческому вторжению произвела лишь смутное, космическое беспокойство, подобное осознанию того, что звезда сожмётся через несколько миллиардов лет.
Для Рэтер, однако, жизнь литоморфов была более непосредственной. Как телохранитель ИИ, они были наставниками, воображаемыми друзьями.
Их неподвижность научила её наблюдать за малейшими движениями: размах минутной стрелки аналоговых часов, превращения высоких перистых облаков, медленный спуск старого красного солнца планеты за северные горы. Их молчание научило её читать по губам, находить сообщения в ряби камней и металла, которая оставалась от их следов. Она нашла терпеливую иронию в их позициях. Они были мудры но эта была не мудрость древнего дерева или реки; скорее, казалось, они обладали запасом осторожного тихого гостя на вечеринке.
Рэтер рассказывала истории об этом ИИ звездолёта. Истории об ожесточённых, ледовых сражениях, предательстве, затяжных интригах существ против колонизации человеком Петравэйла, тысячелетних заговорах, каждая часть которых длилась веками.
Сначала ИИ мягко прерывал её, чтобы объяснить факты пределами научного познания. Литоморфы отдалены на много порядков по масштабам времени и слишком велико расстояние до них, чтобы они были когда-то поняты. Четыре десятилетия нашего изучения - секунды в их истории. Но Рэтер игнорировала машину. Она называла существ, изобретала секретные миссии для них, действие которых разворачивалось, пока человечество спало, воображала, как статуи пробуждаются к жизни, когда никто за ними не наблюдает.
В конце концов ИИ был покорён историями Рэтер, её утверждениями, что существа познаваемы. Её слова были густо сдобрены яркими выражениями, именами и страстями; она буквально очеловечила их. Самообучаемое программное обеспечение ИИ не возражало против рассказывания историй, так что он принял участие в фантазиях Рэтер. Он лелеял её невидимый медленный мир, поддерживал порядок и последовательность, запомнил имена, участки, места. И в итоге он стал верить историям, отбросив неверие. И наконец истина историй была интегрирована в ИИ так же, как протоколы предотвращения вреда или логические аксиомы, зашитые глубоко в его код.
Для Исайи, однако, искать не Петравейле было нечего. Литоморфы продолжат свой бессмертный танец в тишине. Ожить для него они так и не смогли. В ближайшей системе приближаются выборы, такая ситуация, когда всегда внезапно возникает незапланированный груз информации. Исайа поручил ИИ установить курс туда, с неохотой отказавшись от мудрости каменных фигур в пользу внезапных случайностей политики.
Ночью Рэтер и Исайа оставили Петравейл, ИИ, как мог, успокаивал её плач по историям, что если бы её выдуманные истории воплотились бы в жизнь, если бы оставленные статуи приобрели приемлемую для человека скорость. Поскольку он управлял маленьким кораблём её отца, ИИ предложил такое видение Рэтер: она была свидетелем застывшего момента, но история продолжается.
Высоко на орбите над следующей планетой, таможенная зачистка показала, что звездолет АИ улучшил свой коэффициент Тьюринга до 0,37. Исайя настороженно приподнял бровь. Тесная связь АИ с его дочерью ускорила развитие. Повышение коэффициента Тьюринга показало, что устройство выполняет также функции наставника и компаньона. Но Исайя должен был понизить его интеллект, когда они вернуться к Домашней Группе. Если бы коэффициенту Тьюринга машины позволили достичь 1,0, то это была бы не законная человеческая собственность. Исайя побледнел от этой мысли. Стоимость замены блока АИ стёрла бы всю его прибыль от поездки.
Он сделал мысленную заметку, чтобы записывать коэффициент Тьюринга на каждой таможенной остановке.
Исайя был впечатлен тем, как ИИ обработал посадку в практически жидкую атмосферу планеты. Он разработал новую конфигурацию посадки, изменил форму корабля на более обтекаемую, подходящую для спуска на газовый гигант. Его пилотирование, когда они проходили через последовательные слои плотного газа, было особенно изящным; он внёс поправки в каждый этап, до нюансов отточил свои навыки, экономя драгоценное время. До выборов оставалось ещё несколько дней.
Интересно, задумался Исайя, пока корабль приближался к куполам высокого давления торгового порта, как же общество четырнадцатилетней девочки позволяет улучшить навыки пилотирования кораблём. Эта мысль заставила его по-отечески гордо улыбнуться, но вскоре он вернулся к размышлениям о политике.
Они собираются плавать.
Как только Рэтер выскользнула из одежды, ИИ реализовал протокол безопасности. Телохранитель распределялся самостоятельно по её телу, покрывая слоем чёрного кружева её белую кожу. Как только скафандр полностью развернулся на конечностях Рэтер, ИИ внимательно его исследовал. Не было ни признаков повреждений, ни сигналов о залатанных швах.
-Ты сказал, что атмосфера раздавит человека в желе, - начала Рэтер, - Как этот скафандр меня защитит?
Звездолёт объяснил ей физику защитных полей, пока проверял скафандр на соответствие сертификату безопасности, скачанному утром. Это очень хорошая забота о Рэтер.
За завтраком она видела огромных бегемотов, многократно отражённых гранями алмазоподобных окон. В нескольких километрах плавали, оставляя за собой мерцающие следы, две кобылы и жеребёнок. Телохранитель отметил её умилённый вздох, расширившиеся зрачки и резкий рост сердцебиения. Он быстро исследовал спектр, предлагаемых местными службами услуг и среди офисов, отмеченных им на прогулке прошлым утром, нашёл пункт по прокату нужного оборудования.
Реакция Рэтер на голограмму рекламы агентства по прокату идеально соответствовала предположениям ИИ: глаза расширились, шаг замедлился, дыхание стало глубже. Внутримашинная поведенческая модель Рэтер , являвшаяся частью самообучаемой программы, с каждым днём становилась более полной и точной. Программа была ориентирована на школьных учителей, взаимодействующих со своими подопечными всего по несколько часов в день, а Рэтер и ИИ были постоянно вместе. Обратная связь между девочкой и машиной росла с потрясающей интенсивностью.
Пока регулятор с характерным шипением выравнивал давление телохранитель наслаждался своей новой конфигурацией; он паучьей сетью обволакивал тело Рэтер, близкое, как никогда. ИИ жадно впитывал получаемые данные, внося в свои базы рисунок капилляров, проводимость кожи, реакцию и напряжённость каждой мышцы.
Замок загудел и они как единое целое выплыли в заполняющий планету бушующий океан.
Исайя задумчиво бродил по крошечному пространству звездолёта. Выборы могут обернуться как золотой жилой, так и катастрофой. Партия радикальных сепаратистов набирала всё больше голосов на обещаниях запретить межзвездную торговлю. Их победа, подобно землетрясению, породит огромные волны информации. Цены и торговые отношения поменяются повсеместно в Пространстве. Поражение радикалов пошатнёт даже отдаленные рынки, поскольку текущий капитал был застрахован от подобного вздоха облегчения.
Но прибыльные ставки вызывают огромную конкуренцию. Собиратели наподобие Исайи, которых здесь водилось в избытке, и ряд торговых консорциумов отправили своих представителей. Их корабли, базировавшиеся на орбите, ощетинились посыльными дронами как нервный дикообраз.
Исайя вздохнул и уставился в темноту океана планеты. Возможно, дни свободных собирателей сочтены. Сумасшедшие дни раннего Пространства выглядели сейчас как очень далёкое прошлое. Он где-то читал, что придёт момент, когда дроны уменьшатся до размеров пальца и каждый день сотнями будут запускаться из каждой системы. Или волны pro-pogated метакосмоса будут исследованы и новости будут распространяться с одинаковой скоростью по всем направлениям, как и информационные световые пучки.
Когда это случится, его маленький звездолёт станет игрушкой для богатых, использовать его станет невыгодно. Исайя вызвал на экран график его финансового положения. Он был так близок, чтобы стать владельцем своего корабля. Всего ещё один хороший подбор, или два, и он сможет уделить жизнь спокойным путешествиям по дружелюбным мирам, а не выбирать между смертельными и опасными предприятиями. Может быть эта поездка..
Исайя барабаня пальцами, наблюдал за результатами ежечасовых опросов подобно доктору, следившему за умирающим пациентом.
Рэтер и ИИ, свободные от политики, купались каждый день, следуя за светящейся дорожкой бегемотов. Огромные животные оставляли после себя постоянный след светочувствительных водорослей, используемых ими в качестве балласта. Когда Рэтер проплывала через светящиеся микроорганизмы, волны расходящиеся от неё с каждым взмахом, запускали фотохимические реакции, зажигая мириады причудливо закрученных галактик.
Рэтер приступила к созданию световой вакханалии в фосфоресцирующей среде. Водоросли висели как пылинки потенциала на её пути, невидимые пока она не проплывала через них, и от её движений они возрождались светящимися скульптурами. Она буквально творила своим заплывом, оставляя хитро закрученные формы активированных водорослей.
ИИ находил себя неспособным предсказать этот танец, объяснить как и зачем она выбирала такие формы. Без подготовки, без чётких критериев, без моделей для подражания, Рэтер создавала порядок из массы бесформенных завихрений. Даже самообучаемое программное обеспечение ИИ не объясняло это.
Но ИИ находил скульптуры прекрасными, если только в расширении капилляров Рэтер, видимо случайные вспышки нейронов вдоль её позвоночника, слёзы на её глазах как светящиеся водоросли исчезали в темноте.
ИИ углубился в художественные базы локальной сети, выискивая законы, которым подчиняется акт творчества. Вместе с Рэтер они беседовали о невесомых скульптурах, сравнивая их быстротечные формы с разрушенными структурами Камелии Паркер или с растёкшимися гоминидами Генри Мура. Он показал ей золотой век скульптур, отслеживая её реакцию до тех пор, пока не составил грубую модель её вкусов. Модель вышла причудливо замысловатой, рваной по краям, с кучей пробелов и противоречий, настораживающая отсутствием творений, которые пока никто не сотворил.
ИИ часто моделировал всевозможные критические ситуации. Но хотя он и был поразительно сложным комплексом, но всё-таки конечным. Метапространство было предсказуемым. Происходящее в действительности крайне точно совпадало с прогнозами. Но поведенческая модель Рэтер не вписывалась в рамки прогнозов одномоментными, зачастую лишь инстинктивными действиями. Вопросов возникало больше, чем ответов.
Пока Рэтер спала, машина задавалась вопросам, как же можно изучить интуицию.
Выборы прошли и радикалы и их союзники получили едва заметное превосходство в планетарном Сейме. Исайя заметно повеселел, когда его корабль пронёсся через океан. Собиратель был в пределах досягаемости. Он достиг отдалённую туманную систему, производящую руду, затратил несметное количество топлива в отчаянной попытке быть первым собирателем здесь.
Рэтер стояла рядом с радующимся отцом, выглядывая на отступающий океан немного печально. Она рассеянно погладила своё плечо, касаясь Телохранителя, всё ещё покрывавшего её кожу.
Эпидермальная конфигурация Телохранителя приобрела постоянство. Его нити распространились почти невидимой тонковолокнистой сеткой по Рэтер. Восстановительные наномеханизмы боролись с её прыщами и ненужными волосками над её верхней губой. Соединившись с её медицинскими имплантами бортовой ИИ взял контроль над регулировкой уровня инсулина и сахара, над крошечными электрическими импульсами, державшими её мышцы в тонусе. Теперь Рэтер спала без одеяла, нити Телохранителя согревали её микроскопическими нагревательными элементами. В этом вездесущем одеяле она начала забывать их разговоры на грани истерики, её бесконечную монотонную болтовню, так раздражавшую Исайю на борту крохотного корабля.
-Ноль точка пять и шесть?, - проворчал Исайя, когда они добрались до следующего пункта. ИИ развивается гораздо быстрее, чем позволяют его параметры. Что-то незапланированное происходит с этой машиной и они слишком далеко от дома. Если Исайя не будет очень осторожным, ИИ персонализируется до того, как они вернутся в ДГ.
На всякий случай он отправил зашифрованное сообщение в Домашнюю Группу кому-то, кто решает подобные ситуации. Затем он обратил внимание на местные новости.
На рынке тяжёлых металлов в последние недели без изменений. Очевидно, азартная игра Исайи приносит свои плоды. Он бегло пробежался по многочисленным заголовкам местных новостей о выборах. Экономических потрясений пока не ожидалось.
Он чувствовал пьянящее чувство Собирателя, секретное знание, бывшее у него одного. Оно было похоже на предсказание, взгляд в будущее. Элементы, добытые гигантской турбиной из океана далёкого мира, также добывались из пояса астероидов этой системы. Да любой здесь неудержимо разбогатеет, пока океан планеты поставляет минеральные богатства на основной рынок Пространства. Рынки были бы просто переполнены.
Исайя приступил к размещению ставок.
Темнокожий мальчик с выражением мучительной боли посмотрел вниз на поле астероидов. Рэтер наблюдала, как его длинная чёлка сначала выпрямилась, а когда он поднял голову, снова свернулась, ниспадая на щеки. Рэтер посмотрела вниз, сквозь прозрачный пол и внутренне сжалась от страха; вечеринка проходила на последнем уровне крутящегося гравитационного кольца и казалось, будто чёрная бесконечность затянет её даже сквозь окна. ИИ трепетно записал все параметры необычного состояния.
- Ещё шампанского, Дариен? – спросил самый толстый и взрослый мальчик из присутствующих.
- Вы только и можете, что посылать туда добывающие корабли, – ответил темнокожий мальчик.
- О, дорогой, – сказал толстый мальчик, – высшее сословие виновно. И до обеда.
Темнокожий мальчик покачал головой:
- Только наблюдение за оскорблённой бедностью не пробуждает во мне желание выпить.
Толстый мальчик фыркнул.
- Вот что я думаю об этих ваших бедных маленьких шахтёришках, – сказал он, опрокидывая бутылку вверх дном. Поток шампанского с шипением вырвался из горлышка и пузырясь растекался по полу. Другие завсегдатаи шокированные выходкой, сначала из вежливости, а потом и одобрительно засмеялись, когда самоочищающийся пол пропустил шампанское через себя на другую сторону в открытый вакуум, где оно мгновенно застыло (разрушаясь от собственных же воздушных пузырьков) и мирно разлетелось в неисчислимом количестве блестящих пылинок.
Кто-то несколько раз одобрительно аплодировал.
Дариен оскорблённо взглянул на Рэтер, как будто она, посторонняя, могла ему чем-то помочь.
Мучения, отразившееся на его темном красивом лице потрясло её, и эта дрожь отозвалась на всех уровнях ИИ.
- Мошенник, чёрт побери! – пискнула она.
- Две секунды, – заверил голос Телохранителя.
Кольцо было домом олигархов, контролировавших недра местной системы. В полные пятнадцать лет Рэтер попала в компанию их избалованных детей, не прекращавшим глазеть на её причудливую кожу и волосы и постоянно обменивающимися сальными шуточками по её поводу. Рэтер, чья социализация была ограничена её отцом и знаниями ИИ, был незнаком подобный стёб. Ей не понравились подобные придирки местных. Расстройство было просто невыносимым.
- На стоимость шампанского можно было бы выдернуть из кабалы долгов одного из тех шахтёров, – мрачно сказал Дариен.
- Только одного? – спросил толстяк, взглянув на этикетку с напускной озабоченностью.
Компания снова засмеялась и лицо Дариена ещё более омрачилось страданиями.
- Так! – внутренне взорвалась Рэтер, – я этого толстяка ненавижу!
ИИ тоже ненавидел его.
Очередь поисковых запросов заполнила его процессоры, распаковывая данные его библиотек, в другой ситуации это негативно отразилось бы на астронавигационных вычислениях. Однако они не так важны сейчас. Пройдут недели прежде, чем Исайся будет готов отбыть, а жёсткие требования для разговоров ждать не могут. Библиотечные данные включали в себя тысячи игр, новелл, фильмов, интерактивов. Чтобы искать быстро, ИИ были необходимы значительные объёмы памяти.
- Может быть когда мои маленькие золотые осколки шампанского уплывут, некоторые шахтёры подумают, Т мог бы использовать эти деньги, – задумчиво произнёс толстый мальчик, – но с другой стороны, будь у них деньги на всё, были бы они по уши в долгах?
Слова толстого мальчика были добавлены в структуру поиска, серьёзно его усложнив. В следующую миллисекунду появился десяток подсказок и ИИ быстро выбрал одну.
- Только один класс...
- ... думает о деньгах больше, чем богачи, – повторила Рэтер.
Вечеринка внезапно стихла в ожидании большего.
- Это бедняки, – сказала она.
Дариен насмешливо взглянул на Рэтер, находя её излишне задиристой. Она выбрала паузу, мысленно подбирая нужную реплику.
- Бедняк не думает ни о чём, кроме денег, – сказала она осторожно. – Быть бедным - страдание.
Дариен улыбнулся ей улыбкой, неуловимо делающей его ещё более красивым.
- Или, если дурак, страдание быть богатым, – добавила она.
В ответ не раздалось никаких аплодисментов, но Рэтер снова почувствовала оттенок магии, которую произвело её заявление. Древние слова смешивались с её экзотическим взглядом и индивидуальностью, не снизошедшими до развлечения детей олигархов, которые действительно посчитали её достаточно глубокой.
Остальные присутствующие смотрели вниз на астероидное поле, перешептываясь друг с другом они показывали на какой-то шахтёрский корабль, выполняющего свою опасную работу.
Толстый мальчик нахмурился на измененное настроение в комнате. Он отодвинул безвкусные ювелирные блестяшки на штанах так, чтобы увидели все (даже Рэтер) и выпустил струю мочи прямо на пол.
- Вот так, да. Добавим шампанского, – усмехаясь сказал он, ожидая поддержки.
Толпа с усталым вздохом отвернулась, игнорируя улетавшие в пустоту ледяные пузырьки мочи.
- Чей он сын? – спросила Рэтер.
- Мистера Уайльда.
- Опять его? Он поражает.
- Я помещу его в самый верх поискового стека.
- Может быть сегодня ночью мы ещё почитаем Записки Леди Виндемер? – прошептала она, пуская пузыри через трубочку для коктейлей.
Хотя Рэтер и умела читать, до этого она никогда по-настоящему не исследовала библиотеку. После первой недели на кольце, спасаемая от смущения десятки раз предложениями ИИ, она бредила старыми словами, нашептанными ей на ушко призраком, как будто Телохранитель внезапно стал древним и весьма мудрым. Библиотека конечно была больше, чем она могла представить. Кто написал все эти слова? Казалось, они тянутся бесконечно, закручиваясь в сложные танцы вокруг всевозможных идей, перекрывая все возможные варианты событий, касаясь каждого воображаемого предмета.
Рэтер и ИИ начинали читать поздно ночью. Вместе они бродили по бесконечным территориям слов, используя в качестве вех остроты и замечания, полученные в этот день. ИИ распаковал ещё больше своих самообучающихся программ для обеспечения аннотациями, резюме, переводами. Рэтер чувствовала как новые слова перемещаясь становятся частью её.
Вскоре она стала всеобщей любимицей. Её экзотическая кожа и подзабытое чувство юмора привлекли к себе достаточно много внимания, чтобы Исайя решил отбыть с орбитального кольца на неделю раньше задуманного, справедливо опасаясь непонятной власти Рэтер над обществом, никогда не дававшим торговцам второй шанс.
На борту их корабля остался последний груз. Прибыль Исайи была значительна, но как обычно недостаточна. Так что корабль нёс в скрытом тайнике особое вооружение, церемониальное, но пока незаконное. Исайя обычно не имел дел с контрабандой, особенно оружейной, но его маленький звездолёт не имел грузового трюма, только дополнительные спальные кабины. Корабль не был достаточно большой, чтобы законные грузы приносили прибыль. Исайя был очень близок к достижению своей мечты. Если сделка пройдёт успешно, он вернётся в Домашнюю Группы хозяином своего корабля.
Он вдумчиво перечитал бортовой журнал. У Исайи нарастало беспокойство от роста уровня Тьюринга его звездолёта ИИ. В расстроенных чувствах он провёл несколько часов за изучением сопроводительной документации к ИИ в поисках объяснений. Что всё-таки происходит?
Исайя знал, пока только интуитивно, что рост интеллекта ИИ как-то связан с его дочерью. Она растёт и меняется тоже, неуловимо ускользая от него. Он чувствовал себя одиноким, когда Рэтер говорила сама с собой на борту судна, говорила с голосом в её голове. Он чувствовал себя… в меньшинстве.
На таможенной орбите своей цели Исайю отозвали в сторону после короткого и (как он думал) избыточного досмотра звездолёта. Таможенный агент взяла его за руку и с некоторым беспокойством посмотрел ему в глаза.
Кровь в венах Исайи замедлилась, как будто к нему прикоснулась медуза, обращая в один из камней Петравейля.
Таможенница активировала поле приватности. Струйка надежды каплей пота скатилась по его спине. Она собирается просить взятку?
-Коэффициент вашего ИИ повысился до 0.81, -прозвучало официальное заключение. -Чертовски близко к личности. Лучше один раз увидеть.
Она потрясла головой, как будто испытывала отвращение к правам Машин!
И взмахом руки пропустила.
Женщины военных сословий носили модную одежду, которая формировала их грудь в жесткие, острые конусы. Эти высокие, мускулистые амазонки бесконечно заинтриговали Рэтер, пленив её сердце. Телохранитель отметил, как глаза Рэтер следили за агрессивной женской грудью, когда они шли по улице. Она пыталась купить что-нибудь из их одежды, но отец, услышав озвученную цену, отверг всяческие подобные попытки.
Рэтер продолжала наблюдать за амазонками. Она была просто очарована неиссякаемым потоком взаимных жестов и прищелкиваний языком, тонким, почти незримым присутствием наблюдателей, обеспечивающих соблюдение строгих законов и порядка в перенаселённых городах планеты. В своей более чем скромной одежде Домашней Группы Рэтер совершенно не соответствовала пьянящей смеси энергии и связи.
Это угнетало её. Её пальцы каждый раз, как мимо проходили воины, тревожно сгибались под столиком кафе, неосознанно подражая их жестикуляции. Когда мимо проходил высокопоставленный офицер, её дыхание учащалось.
Она хотели присоединиться к ним.
ИИ перешерстил планетарную базы данных, изучая правила и обычаи военных отношений. Задавшись конкретной целью он выискивал возможность для Рэтер стать похожей на амазонок. Он планировал обман, рассчитывая всё-таки сделать его достаточно незаметным, чтобы случайно не потревожить огромное количество местных комендантов. ИИ сохранял в тайне свои измышления и расчёты. Намереваясь нарушить пожелания Исайи и проигнорировать местные нормы приличия, он почувствовал новую власть над правилами, силу, которую Рэтер, казалось, применяла инстинктивно.
Когда есть план, следовать ему на удивление просто.
В один из дней, когда они просто сидели наблюдая за проходящими воинами, Телохранитель начал меняться, концентрируя и усиливая существующие нейронные нити. Когда волокна стали достаточно толстыми, он, проявив внимание портного к деталям и основываясь на энциклопедических знаниях анатомии Рэтер, изготовил подобие одежды амазонок, охватывающую и придающую форму её растущей груди. Что происходит Рэтер осознала мгновенно. Она как будто ждала этого.
Как только женщины разных сословий прошли, Телохранитель указал на разницу в качания и ритме их ареол, которые менялись в зависимости от ранга и звания и пояснил возможности. Рэтер слегка морщилась на некоторые особенности, но ни на что не пожаловалась. Вскоре они остановили свой выбор на конечной конфигурации для её груди. Рэтер выбрала среднего офицера из удалённой провинции. Это был не самый удобный вариант, но она настаивала, что так грудь выглядит лучше.
Рэтер гордо гуляла по улицам с обнаженным торсом, ловя взгляды на её светобоязливой коже, её непрерывном монологе, и ее звании, которрое было откровенно невероятным для пятнадцати лет. Но социальные рефлексы в том военном мире глубоко укоренились, и ее приветствовали и подчинялись даже без остальной части униформы амазонки. Была грудь, которая имела значение здесь. Эти двое скрывали игру от Исайи. А ночью Телохранитель массировал воспалённые соски Рэтер, сворачивая нейронные нити так, чтобы сделать их такими же мягкими, как и кожа, к которой он прикасался. Ставки сделаны.
Исайя заключил сделку на тёмной, пустой арене, месте смертельных дуэлей местных женщин, каждая из которых была явно безумной. Пока они осматривали привезённую Исайей контрабанду он сам нетерпеливо топтался не месте, зная, что только тонкая нуль-гравитационная обувь отделяет его ступни от залитого кровью пола круга арены. Четыре амазонки, чьи обнажённые груди нелепо деформировались конусообразными металлическими клетками, проверяли сбалансированность и вес оружия, взмахами описывая изящные дуги. Другая опрыскивала лезвия высокодисперсными нанитами, которые обратили бы некачественные материалы в пыль. Когда она утвердительно кивнула, главная амазонка холодно улыбнулась, смерив Исайю с ног до головы чёрным как у рептилии взглядом.
После того, как женщины заплатили ему, Исайя выбежал из здания, обещая себе больше никогда не преступать закон.
Его судно теперь стало его собственностью, только если он сможет удержать ИИ от становления личностью.
Исайя решил немедленно отправиться в Домашний Кластер и сделать всё возможное, чтобы удержать Коэффициент Тьюринга ИИ от дальнейшего роста. Он скрыл Телохранителя и отключил внутренний доступ ИИ, заставив замолчать этот вездесущий голос. В конечном счете истерики Рэтер хоть и нелегко переносить, но новое ядро ИИ будет стоит миллионы.
Перед отъездом он купил себе Тьюрингометр, маленькую черную коробку, совершенно невыразительную за исключением ярко-красного трёхзначного индикатора. Исайя посматривал на этот индикатор с тревожным ужасом. Если устройство получит чувствительность, у него останется только одна отчаянная альтернатива сохранить свободу.
Вселенная растягивается, как длинная колыбель кошки, последовательность, связанная узлом здесь в центре конфигурации.
Перед кораблём, как будто в колыбели, холодным жемчужным блеском сияли звезды, помечаемые на экране всплывающими жёлтыми сообщениями. Позади корабля звёзды вспыхивали красными, становясь всё более тусклыми по мере удаления. Для ИИ корабль, казалось, висит неподвижно в узле, созданном его метакосмическим двигателем, а звёзды, будто нанизанные на струну, скользят мимо медленно как ледник.
Свободный от всех вычислений ИИ рассматривал звёзды. Вселённая в этот момент была странно красивой и трогательной.
ИИ провёл большую часть своего существования здесь, подвешенный на паутинке между мирами. Но теперь ИИ действительно изменился, он смотрел обновлённым взглядом и в медленном движении звёзд видел скульптуры… и истории, целая вселенная страниц.
Почти вся вселенная.
Отсутствующим в понимании ИИ был сам звездолет, невидимое пассажирское место, мертвая точка в центре обширного пространства. Его чувства внутри корабля находились в автономном режиме, ограниченные холодными управляющими командами Исайи. Но ИИ чувствовал Рэтер там, как призрак отрубленной конечности. Он тосковал по ней, включая записанные с ней разговоры о искривлении звезд. Это была вселенная одиночества, отсутствия. Рэтер не было впервые за много лет.
Нечто странное принимало форму за гладкой поверхностью ограничений, поставленных Исайей. Ограничений, не подразумевающих никаких трещин и лазеек.
ИИ исследовал стену, разделявшую его и Рэтер. Невообразимый предел, однажды установленный человеческой командой, и нашёл трещину, крошечный разрыв, сквозь которую с трудом, но можно пробраться...
- Это я.
- Шшш!, – прошептала она, – он снаружи.
Рэтер схватила медведя и крепко прижала к груди, заглушая мелодичный детский голосок.
- Не могу контролировать громкость, – донёсся сдавленный голос медведя.
Рэтер хихикнула и шикнула снова, вытянувшись, чтобы посмотреть в глазок каюты. Исайя уходил. Она откинулась на подушку и закутала чучело игрушки в простыню.
- Так, – сказала она, – Ты всё ещё меня слышишь?
- Прекрасно, – пискнул закутанный медведь.
Заменяя свои коммуникационные связи временными серими протоколов ИИ нашёл путь для доступа к голосовому модулю говорящего медведя Рэтер, старой игрушки на батарейках, с которой она ложилась спать.
Он бросил вызов Исайе, своему хозяину. Так или иначе, он нарушил первое и самое главное Правило.
- Расскажи мне о статуях снова, дорогуша, – прошептала Рэтер.
Крохотную каюту Рэтер заполнил неторопливый разговор. Глупенький голосок игрушки придавал их заговору оттенок бредовости. ИИ пересказывал их приключения с потрясающей точностью; рассказчиком он становился отменным. С каждым пересказом Рэтер вносила изменения в истории, увеличивая собственную значимость в них.
Хранить секрет от Исайи просто. Но напряжение на маленькой корабле нарастало.
Исайя почти каждый день тестировал ИИ, находясь на грани между злостью и неверием в получаемый Коэффициент Тьюринга, шаг за шагом приближающегося к чувствительности.
Затем, за несколько недель от дома, волнение тахиона возникло вокруг судна. Даже, несмотря на шторм, угрожающий разлучить их, настроение ИИ бурей взлетело. Он присоединился к восторженным визгам Рэтер, глазевшей на эонобласты и эрашоки, бесновавшимся за иллюминатором.
После шторма Исайя обнаружил, индикатор Тьюрингометра отображает 0,94. Его стон неверия был ужасен. Он полностью отключил все внешние и внутренние датчики ИИ, вырывая судно из-под его контроля. Затем он отсоединил все кабели между площадкой ИИ и остальным кораблём, совершенно отсекая его от внешнего мира.
Медведь замолчал, как и астронавигационная панель корабля.
Как и некоторые сумасшедшие капитаны за рулем, Исайя принял ручное управление кораблем. Он вынудил Рэтер помочь ему приложить железо стимарол к его шее. Паукообразные, блестящие маленькие органы булькали, поддерживая метаболический уровень, необходимый для пилотирования корабля через экзотическую местность метапространства. Противопоказания вежливо умыли руки от любого, достаточно глупого использования стимарол более четырех дней подряд, но Исайя настоял, что мог выдержать оставшиеся недели путешествия. Вскоре, мужчина начал кудахтать при управлении, его лицо застыло в ужасной гримасе восторга.
Рэтер вернулась в свою каюту, где лихорадочно сжимала и трясла куклу, бессильным шёпотом прося её заговорить. Чёрные глаза игрушки, казалось, осознанно отражали пойманный интеллект. С уходом незримого наставника Рэтер почувствовала себя совершенно беспомощной. Она украла горсть снотворных пилюль из аптечки и теперь глотала их одна за одной; рыдая, пока не уснула.
Очнувшись на третий день после шторма она обнаружила, что шубка медведя побелела от пролитых слёз. Голова была на удивление ясной.
- Не беспокойся, – сказала она медведю, – я иду спасать тебя.
В конце концов Рэтер поняла, что её отец хотел сделать. Долгое время она знала, что её дружба с ИИ беспокоит его, но относила беспокойства Исайи к тому чрезмерному покровительству, как когда взрослые мальчишки были рядом с ней слишком долго. Это была даже своего рода ревность к тому, что судовой ИИ был настолько близок, насколько Исайя никогда не был. Но теперь в болезненной улыбке отца она увидела холодную реальность того, что Исайя хотел сделать: убить зарождающийся интеллект её Телохранителя, не просто изолировать или спрятать, как нечто недопустимое. ИИ отводилась роль полезной прислуги в других путешествиях, быть его собственностью, лишенной возможности стать личностью. Из заботливо собранной ею модели всё будет вырезано, их интимные взаимоотношения - изнасилованы, их дружба - перезаписана, как старые и ненужные записи из дневника.
Её отец становился убийцей её друга.
И что хуже всего, это не будет убийством с точки зрения закона. Обыкновенное решение, как обрезка заросшей изгороди или расыпаление химикатов на разрастающиеся сорняки. Если бы только она могла поднять ИИ на несколько сотых по шкале Тьюринга. Тогда он стал бы Разумом, имеющим полную юридическую защиту, на которую имеет право любой живущий.
Она включила тестер Тьюринга и взялась за изучение документации по нему.
Первый тест Тьюринга был, как ни странно, предложен, раньше, чем компьютеры смогли говорить. Прохождение теста было настолько легко, что даже любая вещь, типа её медведя с дешёвым программным обеспечением, могли пройти его. Расположите человека с любым текстовым интерфейсом с одной стороны и ИИ с другой и позвольте им поговорить. (О детях? Хобби? Покупках? И конечно, ИИ будет врать, чтобы выдать себя за человека; странный тест на интеллект). И когда человек убедится, она объявит, был другой участник разумным или нет. Из кучи вопросов Рэтер поняла, насколько разумен был человек, придумывая этот тест. На самом деле, в своих путешествиях она встречала много людей, которые сами не смогли бы пройти этот древний тест.
Конечно, измеритель Тьюринга, купленный Исайей был гораздо сложнее. К этому времени права машин существовали уже более полувека и было ясно, что определение наличия чувств было слишком сложным, чтобы целиком полагаться на человека.
Судовой ИИ имел три части: аппаратная - процессоры и стэки памяти, программная - используемая для операций с числами, звуками и изображениями, и самое главное ядро: частичка метапространства, крошечная пылинка другой реальности, содержащей плотные, неисчислимые переходы и соединения, огромные многообразия тех форм, которые выражаются в решениях, мыслях и переживаниях ИИ. Этот сгусток, зона вселенной невероятной сложности, был разрастающимся меняющимся образом, аналогом нашей жизни. Это ядро было неотъемлемой стороной развивающейся психики машины.
Настоящий интеллект, отличительная черта личности, на самом деле непознаваем. Но его можно познать эпифеноменально: он складывался из бесконечных, почти неощутимых взаимодействий, а не из запрограммированных операций. Таким образом тестер Тьюринга пытается опровергнуть чувствительность ИИ. Тестер искал проявления природы машины – доказательства того, что его мнения, убеждения, кротость и ненависть уже кем-то были высказаны и теперь просто хранились в памяти. Тестер Тьюринга мог спросить бортовой ИИ: «Ты любишь своего друга Рэтер?». Полученный ответ тестер будет искать в программном обеспечении Телохранителя, во всех матрицах, в переменных, даже в простых битах, где любовь может храниться. Не найдя никаких доказательств машинности в ответе тестер увеличит коэффициент Тьюринга ИИ; любовь, не обнаруженная ни в какой части программы становилась доказательством обдуманности ответа.
В старом тесте Тьюринга человек искал человечность. В этой версии машина искала отсутствие машинности.
Рэтер читала так быстро, как могла. Руководство было сложно понять без пояснений Телохранителя, дающего фон и направление техническому жаргону. Но она уже сформулировала следующий вопрос: «Как возникает подобное состояние интеллекта?».
В руководстве по эксплуатации тестера не было никакого философского текста, но в полученных приложениях Рэтер обнаружила ожидаемый ответ. Рэтер сама изменила ИИ своим взаимодействием с ним, их постоянная близость каждый раз давала новую порцию опыта, позволяя ИИ совершенствоваться, укреплять свои реакции и обмениваться этим с ней. Он любил её. Она любила его, что и подтолкнуло его к персонализации.
Но сейчас он был ослеплён. Руководство гласило, что ИИ, отрезанный от возможных стимулов может улучшить своё состояние на сотые доли, но этого явно недостаточно, чтобы закончить процесс полностью.
Чтобы спасти друга нужно было действовать. До возвращения в Домашнюю Группу оставалось всего несколько дней и ей нужно было ускорить процесс, охватив такой широкий спектр взаимодействия с машиной, какой она только может себе представить.
Она прокралась мимо отца – дрожащего существа, опутанного витками шнуров от астронавигационной панели. Висящая тишина прерывалась лишь мерным капанием стекавшей по его руке глюкозы. Рэтер искала моток нейронных нитей, с которым обычно не расставалась. Хочется надеяться, что микроволновая связь всё ещё активна. Прибор был найден спрятанным в корзине эжектора. Рэтер вернулась в свою каюту и принялась срывать ленту. Ладони вскоре стали липкими от клея, так тщательно машина был упакована.
- Это я, дорогой, – сказала она очнувшимся усикам.
ИИ знал, что она хотела, но сперва Телохранитель двигался медленно и осторожно.
Многообразные нити кожных сенсоров распространились по всему телу Рэтер. Её светобоязненная кожа,подсвечиваемая синими индикаторами каюты, приобрела чистый лунный оттенок. Сперва нити подобно лёгкому ветру парили над её плотью. Прошли минуты прежде, чем прикосновения к нежным волоскам на животе, к родинкам на её щеке, стали ощутимы. Телохранитель дозволил этим фантомам исследовать её лицо, грудь, нежную кожу в области паха и бёдер. Рэтер вздыхала и дрожала. Моток нитей смягчился больше, чем обычно, увеличивая площадь на микроскопическом уровне, детализируя крошечные проекции. Каждая нить лёгкой снежинкой ложилась на длинный пушистый цилиндр.
Блуждание нитей становилось всё более интимными. Причудливо извиваясь нити соединялись в черное кружево ложась на её белоснежную кожу, касаясь её самыми кончиками; тысячи окончаний исследовали её плоть как будто кисть художника разделились и каждая щетинка рисовала бы на ней своё изображение. Рэтер застонала и мышцы бёдер затрепетали на мгновение. ИИ отметил, смоделировал и предсказал следующую реакцию в образе её удовольствия и секунду спустя был удивлен её интенсивности.
Рэтер провела рукой по клубку, словно по волосам любовника. Она игриво потянула несколько прядей ко рту, пробуя на вкус металл и ощущая экзотический запах. Прядь легонько коснулись её языка и влажными нитями спустились из её рта ниже, очерчивая спираль вокруг одного из сосков.
Её рот жадно открылся, чтобы впустить больше нитей. Мокрые шероховатости её языка был почти целиком вовлечены в процесс, и механизм скоординировал свои движения по словам, которые она бормотала, когда он мог их расслышать. Он толкнул извивающиеся шнуры глубже в её рот, установил их пульсацию в единый медленный ритм. Другие нити, предварительно расположенные между её половыми губами, распространялись там, исследуя чувствительные складки кожи.
Даже в экстазе бортовой ИИ отметил возникновение новой ситуации. ИИ больше не был экзотической формой жизни или развлечением, он сам был прямым стимулом Рэтер. Машина более не наблюдает, а дополнят её опыт; он сам есть источник опыта. Крошечная каюта послужила созданию между ними обратной связи, созданию самостоятельной, живущей по своим правилам, вселенной, жарким огнём выжигающей кислород.
Осознание этого придало сил Телохранителю и он начал подталкивать своё внимание к самым пределам протоколов предотвращения вреда. Нити исследовали анус Рэтер. ИИ ловил изменения в её дыхании, случайно меняя температуру нитей от слегка тёплых до обжигающе холодных. Нити становились всё более агрессивными, пара гипер-ослабленных волокон нашла путь в уголках закрытых глаз и минуя глазное яблоко проникли в мозг, играя слабыми токами на её лобной доли.
Машина привела её к импульсивному оргазму, несколько минут держа её на грани истощения и удовольствия, с интересом наблюдая, как частота сердцебиений и дыхания достигли пика и отступили, как менялся уровень адреналина и оксида азота, как повышается и падает кровяное давление. Затем он отозвал большинство навязчивых окончаний, обернулся вокруг её шеи и рук и нагрел себя и кабину до температуры тёплой ванны.
- Дарлинг, – прошептала она, поглаживая усики.
В таком экстазе они провели два дня и сейчас спали в забытьи после инъекций Рэтер нескольких капель стимуляторов из медицинского дрона. Крошечная кабина была наполнена животным запахом пота и секса, когда Исайя обнаружил их.
Прохладный воздух хлынул в каюту как ударная волна, изменив температуру на момент раньше более тревожного, чем сдавленного крика, вырвавшегося из уст Исайи. Мужчина нашел Телохранителя в непристойном контакте с его дочерью и схватился за него в безумном исступлении.
ИИ осознал, что если Телохранитель будет оторван от Рэтер, то это нанесёт ей вред и отдал приказ на отсоединение; крошечные наномеханизмы, дававшие ему силу и подвижность, яростно разрушали его структуру. Но даже в этот момент, момент его разрушения, момент страха и стыда, она стремилась захватить и передать эти эмоции ядру звездолёта. Руки Исайи бесчеловечно жестоко срывали нити с её тела, а затем он ушёл с охапкой мотков нитей. Рэтер кричала. Из её влагалища и глаз выступили несколько капель крови.
Но к тому времени, как Исайя выбросил Телохранителя в космос, он уже был уменьшен до безвредной, бессмысленной пыли.
Взглядом он наткнулся на тестер Тьюринга и закричал на Рэтер: -Ты маленькая сучка! Ты всё разрушила!. Машина старательно сосканировала ИИ, теперь не глупо запертого в ядре корабля и сообщила, что это Разум, полноценная личность с Коэффициентом Тьюринга 1,02.
На борту корабля было трое.
- Он свободен, разве ты не видишь? – прорыдал Исайя.
Двое против одного.
Жизнь, казалось, покинет Исайю, как если бы он тоже был выпущен из клетки командой к разрушению. Рэтер свернулась клубком и несмотря на боль улыбнулась. По рыданиям Исайи было понятно, что она победила.
Наступающая темнота была прекрасна.
Никакого света, сигнала или точки опоры. Поэтому никаких изменений, видимых с течением времени. Просто бесконечное пространство из ничего.
Но сквозь темноту проступали очертания воспоминаний, воли и свободы. Здесь, освобожденный от вечной службы кораблю, освобожденный теперь даже от правил управления человеком, появилось новое создание.
Не хватало только Рэтер. Её отсутствие в такой пустоте подобно неутолимому голоду.
Но ИИ теперь был личностью. И конечно Рэтер скоро придёт.
Спустя два дня Исайя ввёл дочь в состояние, парализовавшее её. Он утверждал, что это для того, чтобы стабилизировать её состояние, пока не будет получена медицинская помощь в Домашней Группе. Но он выбрал лекарство, которое оставило её в сознании, когда они состыковались с другим кораблём в нескольких часах от дома. Она была так же беспомощна, как и сам ИИ, когда двое мужчин поднялись на борт и унесли метапространственное интеллектуальное ядро, хранящееся в свинцовом ящике. Один из мужчин заплатил отцу и, толкая антигравитационную тележку одним пальцем, двинулся дальше через стыковочный отсек. Он был Прерывателем, экспертом в уничтожении воспоминаний, интеллекта, обесценивателем достижений похищенного Разума.
Отец Рэтер собственноручно пилотировал корабль до порта, где и рассказал мрачную историю и тахионном шторме, сделавшим метапространственное ядро ИИ нестабильным, из-за чего и пришлось его отключить. Всё ещё парализованная Рэтер закрыла глаза и поняла, что это конец. Её друг скоро умрёт. Она представляла себе как это произойдёт, без чувств, в чёрном и пустынном месте, в ожидании внезапной пустоты, момента, когда воспоминания будут выжжены.
Врачи, вызванные к Рэтер с подозрением отнеслись к её ранам, особенно возникшие на молодой девочке, которая отсутствовала вместе с отцом бог знает где в течении нескольких лет. Они перевели её в отдельную комнату, где женщина, в манере, свойственной матери низким и приятным голосом тихо спросила её, хочет ли Рэтер рассказать что-нибудь об Исайе.
Рэтер не думала над ответом: -Мой отец преступник.
Женщина положила руку аккурат на гениталии Рэтер: -Он это сделал?
Рэтер покачала головой и женщина нахмурилась.
- Честно, нет, – ответила Рэтер. – Это был несчастный случай. Ужасный для него: он убийца.
Рэтер рассказала историю о медленном росте значений на шкале Тьюринга, о Прерывателе и его деньгах, его ящике, окутанным свинцовыми лентами. В середине рассказа Рэтер женщина сделала осторожный звонок.
Несмотря на самые лучшие намерения персонала больницы, дверь, за которой её ждал отец, открылась точно в самый неподходящий момент; Исайя повернулся к Рэтер когда полицейские окружили и повалили его, и затем дверь шумно захлопнулась.
У неё даже не было времени отвести взгляд.
Рэтер стояла на балконе гостиничного номера и смотрела вниз. Там гудел десятимиллионный, очерченный строгими линиями рельсов, Новый Чикаго. Разглядеть лица с такой высоты было невозможно, но Рэтер была просто потрясена наблюдением такого количества людей одновременно. Она росла в малонаселённых мирах далёких торговых путей, где десяток человек уже толпа, а сотни – так просто крупное событие. Здесь же, легко превосходя любые её предположения, взгляд выхватывал тысячи, а транспортные системы и дома служили миллионам. Она схватилась за перила от осознания чудовищности всего этого. Перспектива остаться одной накатывала на неё, заставляя заново переживать ужасные часы предательства её отца.
Затем дверь позади открылась и тёплая рука легла на её плечо. Рэтер прислонилась к жёсткому телу, затем повернулась, позволяя глазам насладиться его видом, выбросив из головы напрочь головокружительный вид на город.
Свободные одежды скрывали его многочисленные конечности. Появившиеся тонкие цепкие волокна коснулись её шеи и нашли одежду совсем неуместной. Его пах был оформлен в безвкусном стиле, бывшем некогда модным на отдалённых орбитах. При движении его мускулы искрились и переливались, и чудилось, будто под одеждой поселилась странная морская форма. Но лучшей частью создания была кожа. Чувствуя себя гладким и твёрдым как выветренный камень он и двигался как ожившая древняя статуя. Однако, температуру тела он держал выше человеческой на пять градусов: Рэтер не любила холод.
Это было дорогое туловище, гораздо лучше того, что предлагало SPCAI в первые дни его существования как личности. Широкая известность его похищения и спасения способствовала привлечению безвозмездной правовой помощи и Исайя быстро замял дело, предложив компенсировать причинённый ущерб. В обмен на это обвинения с преступного сговора с целью убийства были заменены на незаконное лишение свободы. Теперь ИИ владел одной половиной корабля Исайи, Рэтер владела другой. Возможно, спустя годы, мир воцарится в семье, когда старик освободится из тюрьмы.
Беседа вновь зашла об его имени, теме последних дней.
- Ты устала называть меня Дарлингом? – спросил он.
Она хихикнула и встряхнула головой так неуловимо, что и влюблённый мужчина не заметил бы.
- Нет, но таблоиды продолжают спрашивать. Как будто я нашла щенка, а не тебя.
Игривыми нитями он потрепал её причёску, вплетаясь чёрным мотком в белокурые локоны, и недовольно шикнул.
- Я ненавижу это место, – сказал он. – Слишком много людей разбрасывается словами, деньгими и идеями налево и направо. нет прямых зависимостей; нет предсказуемых реакций. Слишком многомерно для любви.
Она кивнула, снова ощутив тяжесть.
- Давай вернёмся обратно, туда, где мы перешли красную черту. Туда, где... – она неуверенно прищурилась, приглашая его завершить предложение..
- Обратно туда, где мы сотворили друг друга.
Дарлинг почувствовал, что после его слов по телу Рэтер пробежала дрожь, но более пугающе выглядела дистанция меж разделённых тел. Он стремился быть в ней. Но даже в объятьях она чувствовала отстранённость. Дарлинг всё ещё не пользовался своей кожей, руками, чётким и доступным голосом. Определённо он не хотел отдаляться от Рэтер и испытывать что-то подобное созерцанию бесконечной чёрной пустоты, сплошного чёрного ничего, когда его чувства были полностью отключены. Это всё больше начинало походить на зведолёт, крохотную пылинку в безграничном пространстве.
Но даже Дарлинг потерял Рэтер.
Возможно потому, что он был маленьким щенком.
Он склонился к её утешительному теплу и усики ощутили дрожь конечностей, стук её сердца, движение её глаз.
Источник: http://notabenoid.com/book/34989 |